Олег Демидов

Родился в 1989 году в Москве. Окончил филологический факультет МГПИ. Литературовед. Составитель книги «Циники: роман и стихи» (М.: Книжный клуб Книговек, 2016), а также двух собраний сочинений – Анатолия Мариенгофа (М.: Книжный клуб Книговек, 2013) и Ивана Грузинова (М.: Водолей, 2016). Готовится к печати книга «Первый денди страны Советов» (М.: Редакция Елены Шубиной). Со стихами печатался в альманахах «Ликбез» и «Лёд и пламень», в журналах «Кольцо А», «Нижний Новгород» и «Новый мир». С прозой – в «Волге». С литературоведческими статьями – в журналах «Октябрь», «Homo Legens» и «Сибирские огни». С публицистикой – на порталах «Свободная пресса», «Кашин», «Перемены» и «Rara Avis: открытая критика». Работает преподавателем словесности в лицее НИУ ВШЭ.

---

 

Обзор литературной периодики и Интернета (май 2018)

 

Необходимо обратить внимание на нового человека в литературном пространстве. Олег Лекманов и Михаил Свердлов, занимающиеся сейчас биографией Венедикта Ерофеева, взяли в соавторы Илью Симановского. Интервью с ним вышли в «Эксперте» и на портале «Радио “Свобода”». Там рассказывается вся история «включения» и поясняется, почему два именитых филолога потеснились на литературоведческом пятачке. Симановский поясняет:

 

«Я, в общем, «филолог по жене» (смеется), моя жена филолог. Сам я физик, читаю в МИФИ курс лазерной физики. Так случилось, что с Олегом Лекмановым мы знакомы не первый год, давно общаемся и дружим. Когда Олег начал писать книгу, то зная, что я очень люблю Ерофеева, стараюсь читать все появляющиеся о нем воспоминания, иногда пишу об этом в Фейсбуке, он стал присылать мне главы книги – по мере написания. Для того чтобы я высказал своё мнение, а может быть, сказал, чего там не хватает, может быть, что-то предложил и так далее. И сначала мы сотрудничали именно так – Олег часто соглашался со мной и как-то менял текст, а потом мне пришло в голову, что я могу выйти на одного из друзей Ерофеева, пользуясь своими контактами в Фейсбуке. Это было первое мое интервью, и сегодня я пообщался, наверное, более чем с двадцатью друзьями и знакомыми Ерофеева. Все эти материалы я передавал Олегу, потом обнаглел и стал писать свои маленькие вставочки в текст, делать какие-то правки. Так мы сработались, и в какой-то момент Олег и Михаил предложили мне соавторство, что с их стороны было очень благородно. Я не стал отказываться»!

 

Двадцать опрошенных респондентов – тут можно было самому написать книгу! И неудивительно, что Симановский с лёгкостью влился в работу. Воспоминания очевидцев и друзей порой могут перевернуть образ любимого автора с ног на голову. Судя по «Фейсбуку» «филолога по жене», стоит ожидать в будущей биографии и редких фотографий. С нетерпением ждём осени.

 

ИНТЕРНЕТ-ПЕРИОДИКА

 

Архангельский «Беломорканал» на своём YouTube-канале публикует видео с Сергеем Носовым. Беседует Андрей Рудалёв. Обсуждается устройство современного литпроцесса, бестселлеры, «Петровы в гриппе», идеологическая составляющая.

В кинотеатрах идёт фильм «Черновик» по одноимённому роману Сергея Лукьяненко. Это выглядит намного убедительней попыток сделать русский супергеройский комикс и фильм по нему («Защитники»). Похоже, что до продюсеров начинает доходить одна простая мысль: лучше браться за экранизацию отечественной фантастики, чем высасывать из пальца неубедительные образы и заимствовать из американских аналогов.

Экранизация получилось приемлемой. У читателей Лукьяненко может быть много вопросов. Но если сам писатель (сыгравший небольшую сценку в фильме) всем доволен, то и у нас все вопросы исчезают.

 

В «Известиях» Константин Мильчин анализирует, каким образом Иосиф Бродский из элитарного поэта стал народным достоянием:

 

«В советское время Бродский, чьи стихи распространялись в самиздате и тамиздате, конечно же, никак не мог стать массовым. И, конечно же, он превратился в важный элемент стратификации. Любовь к Бродскому или даже просто знание его стихов было способом переместить самого себя в разряд premium. Это очень много говорило о тебе и позволяло контрагенту с небывалой точностью угадать твой жизненный путь с рождения, включая образование, круг чтения и любимые фильмы. И эта игра продолжилась в 1990-е и в «нулевые», после исчезновения цензуры и появления вполне легальных изданий Бродского. Можно было вставить строфу во время small talk и проверить «прокачанность» собеседника. Можно было в рамках лёгкого флирта немного расширить границы дозволенного и процитировать «Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы» и по реакции понять, с кем ты разговариваешь. Или круто было взять тему для курсовой на истфаке про битву при Каннах, только чтобы процитировать из стихотворения «На смерть Жукова»: «Блеском маневра о Ганнибале напоминавший средь волжских степей». Все эти не очень-то хитрые игры были возможны тридцать, двадцать, десять лет назад. Но пять лет назад они кончились. Бродский медленно, но верно шел по пути превращения из поэта элитарного в поэта всенародного».

 

В «Реальном времени» появилось интервью с Валерией Пустовой. Критика расспрашивают о «Большой книге», о Владимире Данихове, об Алексее Коровашко, об Александре Иличевском, о попытках литераторов писать под какой-то мифический формат литературных премий.

На портале «Jewish» вышло коротенькое интервью с Валерием Шубинским. Литератора расспрашивают о работе экскурсоводом, о биографиях Хармса, Гумилёва, Ходасевича, Ломоносова и Азефа, о «Новой камере хранения» и современной поэзии.

 

В «Собеседнике» – интервью с Гузель Яхиной. Речь идёт, конечно, о новом романе – «Дети мои», о поволжских немцах, о литературном пространстве, о премиях и т.д.

 

– Вы говорили, что ваш первый роман – о преодолении мифологического сознания. Эта тема есть в новом романе?

– Есть. И одна из ключевых. Весь роман «Дети мои» построен на образах германских сказок. И в этот полусказочный мир вторгается новая сказка. Советская. Мне было интересно совместить мрачную эстетику германской сказки и не менее мрачную эстетику раннего советского времени. Речь для меня шла о понимании двух поколений:  тех, кто живет в эпоху трагических перемен великого масштаба, и их детей, живущих во времена стабильности. Могут ли такие разные отцы и дети понять друг друга? Старая сказка меняется на идеологию, и итоги этой замены – вот об этом вся эта история. Образный ряд книги взят из немецких сказок и легенд. Есть, например, карлики и великаны. Есть подводный мир. Есть горбуны и ведьмы с прялками. Есть колхозные поля, где бобы и горох, вырастая, до неба достают. А кукуруза золотится, как волосы Златовласки. Есть пионервожатый, который уводит за собой пионеров, как Гамельнский крысолов в легенде навсегда уводил детей. Есть Глупый Ганс и Хитрый Портняжка. Я, когда работала над «Детьми», читала одну книгу 1935 года выпуска за авторством Леонида Лерда. Там собраны якобы народные сказки немцев Поволжья, они как будто бы рассказаны колхозниками – учетчиками, трактористами. Но примесь идеологии в них так сильна, что их выдуманность очевидна. Есть, например, сказка о том, как Иосиф Сталин беседует с великанами и великаны очень хотят участвовать в соцсоревновании. Или о том, как последний черт на советской земле встречает коммуниста и в ужасе умирает. Понимаете, да? Я не использовала эти сказки напрямую, но они меня очень вдохновляли. Ну и моей настольной книгой при написании были сказки братьев Гримм и собранные ими легенды. Легенда о деве Малейн получилась сюжетообразующей. Это история о девушке, которую отец замуровал на семь лет в башне, а когда она вышла, то обнаружила, что мир вокруг нее необратимо изменился.

 

TORONTO SLAVIC QUATERLY. – 2018. – №64

 

Начнём этот обзор «толстяков» с такого необычного журнала, как «Toronto Slavic Quarterly». В нём часто публикуются филологические изыскания самой разной направленности и редкие документы. Отчего этот журнал известен узкому кругу специалистов, а не вхож в «Журнальный зал» – загадка. Казалось бы, наши литературные функционеры должны бороться за то, чтобы этот журнал стал максимально доступен и известен в России.

В 64 номере вышли дневниковые записи Семёна Ласкина об Илье Авербахе. Этими публикациями занимается Александр Ласкин (сын писателя) – известный литературовед. Фрагменты дневника уже публиковались в “толстых” журналах: в «Знамени» – о Василии Аксёнове, в «Неве» – о Василии Калужкине, в «Звезде» – о Геннадии Горе. Вскоре должна появиться книга.

Также в номере – Марк Соколянский рассуждает «о хронологических границах футуризма в русской поэзии», публикуются переписка Н.Я. Мандельштам и Л.Я. Гинзбург и переписка Н.А. Роскиной и В.Н. Муромцевой-Буниной (об И.А. Бунине).

 

 

 

 

ДРУЖБА НАРОДОВ. – 2018. – №4.

 

В апрельском номере «Дружбы народов» удивляют женщины. Публикуется большая подборка стихов Олеси Николаевой.

 

Для чего был этот жар?

Разве что сушить солому…

Твой неоценённый дар

будет передан другому.

Сам Даритель не простит

небрежения к подарку,

вычеркнет, внесёт помарку,

птица Сирин улетит.

 

Несколько стихотворений Евгении Бильченко.

 

Забившись в парку, озверев от рэпа,

Студентом без диплома и жилья,

Я продираюсь сквозь твоё отребье,

Карательная Родина моя.

 

Сквозь честный русский спирт,

Заморский пафос,

Сквозь дядечек, упавших мордой в Лувр,

На всякий случай лермонтовский парус

В газетку из-под рыбы завернув.

 

Старушечьей культёю пахнет обувь. 

Игрушечной свободой дышит блог.

Ночами мне всё чаще снится обыск:

Искали Бога в письмах между строк.

 

НОВАЯ ЮНОСТЬ. – 2018. – №2.

 

Центральный материал этого номера – два эссе Уинстена Хью Одена в переводах Анны Курт («Поэт и город») и Фёдора Васильева («Американская поэзия»). Сборник эссеистики «Рука красильщика» был опубликован в 1962 году: в него вошли очерки и литературные заметки разных лет. Впервые на русском книга выйдет в «Издательстве Ольги Морозовой».

Приведём несколько отрывков из эссе «Поэт и город», которые и сегодня кажутся актуальными:

 

«В наше время, если молодой человек не одарен особыми талантами, он с высокой долей вероятности вообразит, что хочет писать. (Конечно, множество людей без всякого актерского таланта мечтают стать кинозвездами, но они, по крайней мере, наделены от природы привлекательной внешностью и фигурой)».

 

«Сегодня вопрос «Чем вы занимаетесь?» означает «Чем вы зарабатываете на жизнь?» В паспорте я назван «писателем»; в отношениях с властями меня это не смущает, потому что иммиграционная и таможенная службы знают, что отдельные писатели зарабатывают огромные деньги. Но если незнакомец в поезде спросит меня о профессии, я никогда не отвечу «писатель» из страха, что последует вопрос: «Что вы пишете?» Ответить «стихи» – значит смутить нас обоих, поскольку мы оба знаем, что никто не может заработать на жизнь стихами. (Иногда я говорю, что изучаю историю средневековья. Это лучший ответ, потому что он притупляет любопытство)».

 

Особенно прекрасный отрывок, на который стоит обратить внимание ректорату Литературного института:

 

«Мечтая о колледже для поэтов, я набросал для него следующую программу:

1) Кроме английского языка, студенты должны изучать, по крайней мере, один древний язык – греческий или иврит – и два современных языка.

2) Тысячи поэтических строк на этих языках нужно заучивать наизусть.

3) В библиотеке не должно быть никакой литературной критики; единственное упражнение в этом жанре, которое требуется от студентов, – сочинение пародий.

4) Все студенты должны прослушать курсы просодии, риторики и сравнительной

илологии, и каждый студент должен выбрать для самостоятельного изучения три предмета из следующего перечня: математика, естественная история, геология, метеорология, археология, мифология, литургика, кулинария.

5) Каждый студент должен ухаживать за домашним животным и обрабатывать садовый участок».

 

Ещё одна примечательная публикация – подборка стихов Элейн Файнштейн в переводе Глеба Шульпякова. Файнштейн – английская поэтесса и биограф Цветаевой и Ахматовой. Не чужой человек для нашей культуры. И тексты её преисполнены русской мистерии. Приведём небольшой отрывок из стихотворения «Фёдор»:

 

В Гамбурге я встретил его, за игорным столом.

Черты лица домашние, скверные зубы, одежда заношенная –

я хоть и врач из Швейцарии, а романы читаю.

 

Когда он проиграл все, что было в его ветхом кошельке,

он поднял на меня взгляд и улыбнулся:

«Я, – сказал он, – человек без будущего».

 

Меня вызвали к нему вчера вечером, когда

случился приступ эпилепсии, и он потом сказал,

какой прилив блаженства ощущает больной за

 

несколько секунд до пены и судорог.

Лицо его светилось, когда он объяснял мне.

«Только Христос, – говорил он, – может спасти Россию».

 

Номер «Новой Юности» полон прекрасных современных зарубежных поэтов. Но помимо Файнштейшн выделяется больше остальных Хагит Гроссман в переводах Александра Бараша. Эта поэтесса родилась в 1976 году в Ришон-Ле-Ционе (Израиль). Преподает в Тель-Авивском Университете. Приведём небольшой отрывок из стихотворения «Дефекты эволюции»:

 

Я чувствую изъяны в эволюции

у меня не выросла гитара там где должна была быть

родители эмигрировали в неправильную страну

Париж слишком далеко

Я чувствую изъяны в эволюции

пальцы слишком ленивы чтобы нащупать благую весть

романтика покончила с собой бросившись в реку

а зеленая вода потребовала с нее за это

плату после смерти

 

Подборки отечественных авторов, увы, не так интересны. Из всех текстов, что попали в номер, обращает на себя внимание только стихотворение харьковского поэта Романа Маклюка, попавшее в рубрику «Terra поэзия»:

 

до 27 я думал какая потеря

не будет у меня красивых ботиночек

удивительных приключений не будет

да много чего не будет разве все упомнишь

 

теперь думаю ах какая потеря

ну не будет у меня того и этого

ну не стану я культурной ценностью

ну не увижу мест исторических

 

зато сердце мое воробьиное – стучит мне ласково

стих мой невелик, но я пишу его бережно

песня моя хоть и тихая, но я пою ее дурным голосом

чего ж еще хотеть

 

«Лёгкая кавалерия» – недавно зародившаяся критическая рубрика, которая с каждым номером всё больше походит на передачу русского MTV рубежа 1990-2000-х годов – «Двенадцать злобных зрителей». За рациональность отвечают «старички» (Евгений Абдуллаев, Валерий Шубинский, Ольга Балла), в то время как “молодняк” (Игорь Дуардович, Евгения Коробкова, Константин Комаров) играется в неистового Виссариона, а где-то сбоку юродствует Андрей Пермяков.

Как бы ни были читателю близки эстетические установки Дуардовича и Комарова, но предложенная форма «разбора полётов» выглядит странно и не совсем профессионально, потому что критики в своих заметках уходят в эмоции. Другое дело Коробкова, которая «раздаёт всем сёстрам по серьгам». Вообще, её активизация как критика предвещает оживление нашего угрюмого литературного пространства.

А что касается рубрики, то тут бы редакции и определиться: либо заниматься серьёзной работой, либо срывать хайп на окололитературных скандалах. А то получается какая-то сумятица. Не «толстый» журнал, а телепередача на первом канале…

 

УРАЛ. – 2018. – №4.

 

Единственно, на что можно глянуть в новом «Урале», – это рассказ «Восьмая линия» Дениса Липатова.

Липатов – если выражаться языком его рассказа (шахматным языком), то это фигура, застоявшаяся на доске. Видно, что следующий ход обратит его из пешки (право: в этом слове нет никаких сленговых коннотаций) в слона или ладью. Конь ходит слишком уж неожиданно, а ферзь сродни литературному генералу, до которого надо ещё дорасти надо, – поэтому они не подходят. А вот мощные и несколько прямолинейные слон и ладья – в самый раз. Словом, Липатов – на грани выхода в «высшие» фигуры. И его работы в поэзии, прозе и критике – только лишнее подтверждение серьёзного выбора, после которого должно состояться «превращение».

Может быть, перед нами отчасти базаровская ситуация. Но Липатов-то не сидит на месте и трудится не покладая рук. На всех фронтах. Что-то из этого должно получиться.

«Восьмая линия» – рассказ как будто бы с набоковской тематикой и аксёновскими кунштюками, но по мере чтения всё это уходит на второй план и становится частью небольшой литературной игры. Гроссмейстеры со своим шахматным языком, со своими шахматными страстями, в своём уже шахматном мире. Любопытный получается «балаганчик».

 

ЗВЕЗДА. – 2018. – №5

 

В номере большая подборка материалов об Иосифе Бродском. Скажем немного – лишь о самом интересном.

 

Арина Бедрина рассказывает об архиве Валентины Полухиной, который в конце прошлого года был передан в Фонд создания музея Бродского (о котором, в свою очередь, рассказывает Антон Алексеевский). Григорий Кружков через Китса, мифы и античную литературу рассматривает стихотворение «Подсвечник». Татьяна Никольская повествует о друзьях поэта – студентах Герценовского пединститута Элле Липпе, Леониде Ентине, Ефиме Славинском и студентке ЛГУ Галине Патраболовой.

В нобелевской речи Бродского был такой пассаж: «…окажись на этой трибуне Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Анна Ахматова, Уистан Оден, они невольно бы говорили за самих себя, и, возможно, тоже испытывали бы некоторую неловкость <…> Я назвал лишь пятерых – тех, чье творчество и чьи судьбы мне дороги, хотя бы по тому, что, не будь их, я бы как человек и как писатель стоил бы немногого: во всяком случае я не стоял бы сегодня здесь. Их, этих теней – лучше: источников света – ламп? звезд? – было, конечно же, больше, чем пятеро, и любая из них способна обречь на абсолютную немоту». Денис Ахапкин разбирает “источник света” как метафору и каждого из выше упомянутых поэтов как преломление “света” (истины, познания и т.д.).

От Бродского перейдём вглубь ХХ века.

 

Константин Азадовский публикует материалы из собственной коллекции, касающиеся Николая Гумилёва. Предваряется всё это полудетективной и библиофильской историей. Ахматова в 1930-е годы передала Сергею Рудакову (1909-1944), близкому другу и филологу, два архива – свой и Гумилёва. Доверие к этому человеку было полное: будучи в Воронеже, он помогал Мандельштаму. Многое о жизни в период воронежской ссылки поэта мы узнаём именно из писем и записей Рудакова. После его гибели под Могилёвом за архивами стала следить жена – Полина Самойловна Финкельштейн (1906-1977). Надо ли говорить, что и к ней никаких вопросов быть не могло? Однако жизнь внесла свои корректировки. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, Финкельштейн начала тайно от Ахматовой сбывать коллекционерам и библиофилам редкие документы. Часть из них сложными путями попала как раз-таки к Азадовскому.

Среди «новых» текстов – письмо поэта к матери (благодаря которому можно чётко определить время первого путешествия в Африку), письма Вячеслава Иванова и Сергея Городецкого (как раз в разгар известной ссоры), а также план сборника стихов и прозы Леконта де Лиля (для работы над которым приглашались известные переводчики и поэты – Лозинский, Пиотровский, Рождественский, Г. Иванов, Брюсов, Зенкевич).

 

ОКТЯБРЬ. – 2018. – №4.

 

В апрельском номере – окончание романа «Бюро проверки» Александра Архангельского. С этим текстом, напомним, писатель вошёл в лонг-лист премии «Большая книга» и имеет все шансы стать лауреатом. Пока книга готовится к печати, можно ознакомиться с журнальным вариантом романа. Первая часть – была в предыдущем номере.

Выделяется из всех поэтических подборок – работа Антона Васецкого. Процитируем центральное стихотворение из этого корпуса текстов и заглавное из книги «Монтаж всё исправит» (М.: Стеклограф, 2018).

 

 

 

 

Глоторуков был неприятным типом.

При споре неизменно спрашивал:

«А что, если я дам тебе в морду?»

В классе его недолюбливали.

 

Сейчас уже и не вспомнить,

как он оказался у меня в гостях.

Скорее всего, мой школьный друг Вова,

с которым мы общаемся до сих пор,

встретил его по пути

и позвал с собой из вежливости.

Глоторуков казался растроганным

и долго не хотел уходить.

Родителей не было.

Мы слушали музыку,

ели пиццу,

болтали о том о сем

и, чтобы развлечься,

снимали это на видеокамеру.

 

Уже потом я узнал,

что у Глоторукова

не все гладко в семье.

После школы

он не стал поступать в вуз,

а пошел работать грузчиком.

Затем его следы потерялись.

 

Много лет спустя

я начал оцифровывать

старые видеокассеты

и мне попалась та запись.

На ней мы с Вовой

совсем юные и звонкие.

Лишь Глоторуков

омрачал атмосферу

своим присутствием.

 

«Монтаж все исправит», –

подумал я,

импортируя ролик

в видеоредактор.

 

Глоторуков оказался

очень удобным объектом

для удаления.

Не лез в кадр,

говорил только во время пауз

и даже смеяться умудрялся без ущерба

для общей аудиодорожки.

Как будто заранее знал,

что его вырежут.

 

Я был так доволен результатом,

что сбросил смонтированное видео

Вове со словами:

«Выпилил Глоторукова к черту».

 

В ответ Вова сообщил мне, что в среду

глоторуковские родственники

приглашают нас на поминки.

 

Когда Васецкий пишет в традиционной форме, возникает ощущение, что рифма ведёт его мысль. Появляется скованность. Зажатость. Рамки – не для этого поэта. Когда же получается верлибр (а хороший верлибр всё ещё приятная неожиданность для русского читателя), все «недомогания» исчезают.

 

ЗНАМЯ. – 2018. – №5.

 

Леонид Видгоф публикует мемуары Бориса Мяздрикова, найденные буквально в конце 2017-го года. Предложенный текст – живое свидетельство пребывания Мандельштама в Бутырской тюрьме. Написано всё основательно и толково. Поэтому мы много узнаём не только и не столько о знаменитом поэте, но в первую очередь – о нравах 1930-х годов, о тюрьме этого времени, о необычном жаргоне и т.д.

Так как у нас литературный портал, процитируем фрагмент, касающийся Мандельштама:

 

«Загремел замок, и надзиратель впустил в камеру невысокого пожилого мужчину  с большим узлом всякого рода носильного белья. Озираясь, он тревожно осмотрелся и положил свою ношу на свободную постель. Затем протянул мне руку и представился.

– Я Осип Мандельштам!

Я знал о существовании такого поэта, кое-что слышал об акмеистах – но, к стыду моему, с творчеством его совсем не был знаком.

Я назвал себя:

– Борис Васильевич Мяздриков.

Осип Эмильевич с недоверием посмотрел мне в глаза и даже как-то отпрянул от меня.

– Не может этого быть! Вы говорите неправду. Я только что сидел с Мяздриковым!

Мне стало ясно, что Серафим арестован и находится здесь в тюрьме – видимо, они встретились в предвариловке, “пердильнике”.

Я стал объяснять Осипу Эмильевичу, что это мой брат, но тот продолжал смотреть на меня с недоверием и нескрываемой неприязнью. Затем он стал говорить – говорил он быстро, какими-то отрывками, перескакивая от одной мысли к другой, он был очень возбужден и не мог держать себя в руках. Я не мог уследить за ходом его мыслей – да, сказать по правде, мне было не до него. Сознание того, что где-то здесь, совсем рядом находится Сефа, сосредоточило мои мысли на этом самом главном для меня факте.

Опять загремел замок, и меня повели на допрос.

По первым вопросам Евдокимова я понял, что да – я не ошибаюсь, Серафим здесь и уже был допрошен. Я не стал хитрить и, не желая играть в кошки-мышки, сразу сказал, что знаю об аресте Серафима.

– Откуда Вы знаете об этом? – заинтересовался Евдокимов.

Я сказал, что меня перевели в другую камеру, и там я встретился с Мандельштамом.

– Как он ведет себя в камере?

Я ответил, что он сильно нервничает и не поверил в существование моего брата.

Когда я вернулся в камеру, Мандельштам тревожно смотрел на меня. Через некоторое время его вызвали на допрос.

Не помню, долго ли он был на допросе, но вернулся в камеру он в невменяемом состоянии – руки его тряслись, губы вздрагивали, глаза были совсем красными. Не отходя от двери, он устремил на меня воспаленный взгляд и бросил мне в лицо незаслуженное обидное обвинение.

– Я знаю, кто Вы есть? Вы следователь!

Затем полился поток бессвязных фраз – он все возбуждался и возбуждался. Моя попытка прервать его, успокоить, что-то разъяснить ни к чему не привела – он стал метаться по камере, ломать себе пальцы; затем как-то сразу он ослабел, сел на койку и, не раздеваясь, прилег лицом к стене.

Дело шло к вечеру, на душе у меня было скверно. Я тоже лег и вскоре заснул.

Проснулся я оттого, что почувствовал, как чьи-то пальцы щупают мою шею. Около меня стоял Мандельштам, и его руки были протянуты ко мне. Я вскочил и бросился к двери, на мои стук и крики отозвался надзиратель. Вызвали дежурного по корпусу – я весь дрожал от страха и стал просить, чтобы нас разъединили, – “я не хочу сидеть с сумасшедшим!”

Меня повели к начальнику тюрьмы. В кабинете, кроме него самого, находился Подольский – он сидел в торце большого письменного стола. Мне предложили сесть.

– Что там у вас произошло? – спросил меня начальник тюрьмы.

Я рассказал все как было и опять повторил, что не хочу быть в одной камере с безумным.

Начальник тюрьмы вопросительно взглянул на Подольского, тот молча кивнул головой.

– Хорошо, – обратился ко мне начальник тюрьмы, – мы уважим Вашу просьбу, переведем Вас в другую камеру, – и добавил: – в общую!»

Также в номере – новый рассказ «Шанс» Романа Сенчина. Торговый центр. Террористы захватили заложников. Завели их в подсобку. Люди пытаются найти хотя бы малейший шанс на спасение – но куда там? И тут Сенчин делает заход в фантастику: девушка, работающая в этом торговом центре, говорит, что есть именно в этой подсобке временной портал. Можно в него «окунуться» – и тебя вынесет на три года назад. Чем всё заканчивается, мы спойлерить не будем. Скажем только, что Сенчин, несмотря ни на что, остаётся Сенчиным.

 

ДЕТИ РА. – 2018. – №2

 

В журнале продолжаются публикации, связанные с Давидом Бурлюком. Евгений Деменок подготовил к публикации поэму «Братья Сойеры», снабдив её развёрнутым комментарием. Трудно выбрать какой-то характерный кусок для репрезентации. Надо читать весь текст целиком. Однако же приведём почти наугад одну строфу:

Несет художник свои кисти,

Как рыцарь шпагу и копье,

Не поддаваяся корысти,

Чтя достижение свое,

Где вдохновение поет.

 

Интересны критические разборы Эмиля Сокольского. На этот раз рассматриваются «Портсигар» Игоря Куницына, «Почерк» Аркадия Драгомощенко, «Радио Мордор» Любови Колесник, «Лазарет» Александра Петрушкина и «Верлибров лаборатория» Александра Вепрёва. Трудно уместить в одном рецензионном блоке столь различные фамилии, но Сокольскому это удаётся. Медленного и внимательнейшего прочтения достойны как минимум очерки о Куницыне и Колесник – в них критик проговаривает несколько важных вещей, касающихся творчества этих поэтов.

 

ДЕНЬ И НОЧЬ. – 2018. – №2.

 

Нельзя пройти мимо прозы Михаила Тарковского. Один из самых сильных писателей, который всё ещё публикуется в «толстяках», заслуживает пристального внимания. В свой последний приезд в Москву он выступал в Литературном салоне Андрея Коровина и читал детско-взрослую сказку «Что скажет солнышко?»: остранение, повествование от лица охотничьей собаки плюс таёжная история. Что может быть лучше?

 

Также в номере – стихи Владимира Алейникова, Евгения Степанова и Евгения Каминского. Пару строф последнего и процитируем («Пиросмани»):

 

Мальчишки духан обложили и целят в окно

чулана, пропахшего луком. Там бывший кондуктор

на старой клеёнке о счастье грузин полотно

творит по заказу: живёт, переводит продукты…

 

Бродяга несчастный, на коем едва ли вина

пред Богом за поиск признанья и суетной славы,

за брошенных жён, за пустые кувшины вина…

ну, в общем, за всё, чем художник и жив тут, вы правы.

 

ДРУЖБА НАРОДОВ. – 2018. – №5.

 

Отрадно видеть, что продолжается публикация стихов Бориса Слуцкого, которые подготовил Андрей Крамаренко. Приведём один из текстов:

 

Русские и обрусевшие проживают в Москве.

Никаких инородцев. Никаких иноверцев.

Русский мозг работает у каждого в голове

В каждой груди московской бьётся русское сердце.

 

Больше всего поработал Лев Николаич Толстой

и Александр Сергеич Пушкин – работал много,

чтобы каждая жидкость русский давала отстой,

чтобы движенье каждое с Русью шагало в ногу.

 

Русская школа учила русскому языку,

русская песня учила русскому духу.

 

Стало русским словом немецкое имя – Фет.

Имя Блок – немецкое – стало русским словом.

 

Тут же главы из будущей биографии Бориса Слуцкого, которую Илья Фаликов пишет для серии «ЖЗЛ».